Надеваю спортивные штаны, майку и спускаюсь вниз. Думал, проснусь первым, но нет. На кухне меня ждёт сюрприз. Сюрприз, одетый в короткие шорты и футболку. Сюрприз, имя которому Маша.

Опираюсь на дверной косяк плечом, наблюдая за ее манипуляциями. Обычно завтрак готовлю себе сам, если не считать тех редких дней, когда у меня остается на ночь Вита. Но за ней я не наблюдаю. Не интересно. И так знаю, что увижу. Она любит выставлять мне напоказ свои "прелести", цепляющие чисто физически, но уже не так, как когда-то.

Сейчас же что-то в легкости движений Маши завораживает настолько, что я подвисаю. Она делает все так ловко. Выключает чайник, приподнимается на носках к верхнему ящику за чашкой, и я невольно обращаю внимание на оголившийся участок кожи спины с двумя ямочками. Белые шорты сидят низко, очерчивая привлекательные формы.

Ставит чашку на стол, движение рукой, и в ней оказывается кофе, потом сахар. Босыми ногами делает два шага к плите и, помешав что-то на сковороде, вдруг наклоняется, чтобы заглянуть в духовку. Всего секунда, а у меня в паху ожидаемо отзывается на это её простое движение. Да так, что я даже напрягаюсь. Приехали, брат. Нашёл на кого реагировать.

Но причина реакции тела вполне объяснима. Сейчас, при бьющем из окна солнечном свете, я могу более детально рассмотреть дочку Ивана. Хрупкая миниатюрная фигура, светлые волосы, собранные в небрежный пучок, но мелкой я вчера назвал её зря. У девчонки все при ней и сзади, и спереди. Она давно сформирована как женщина, и за эту мысль я снова отвешиваю себе ментального леща.

Оттолкнувшись от косяка, вхожу на кухню и тут же сажусь к столу, дабы не выдать своего несвоевременного "утреннего коллапса".

– Вы уже проснулись, – заметив меня, констатирует с улыбкой Маша.

– Да, не думал, что ты окажешься здесь раньше меня.

– А я исправляюсь. Вот кофе, – передо мной опускается чашка с ароматным напитком, – яичница с колбасой, и буквально вот-вот будут готовы булочки.

Маша снова разворачивается ко мне спиной и заглядывает в духовку... Булочки, говоришь?

В памяти яркой вспышкой выстреливает момент, когда после последней сессии Иван приехал ко мне в общагу и выгрузил на стол целую сумку с домашней выпечкой Илоны, фрукты, колбасу и шесть банок пива в честь окончания университета. Совесть задирает голову и тычет пальцем в дочку человека, сделавшего для меня столько, сколько сделал бы для родного сына… А я пялюсь на нее, как на кусок той самой булки… Становится тошно от самого себя же.

Хватаю чашку, чтобы сделать несколько глотков обжигающе-горячего кофе, и принимаюсь за завтрак, который оказывается довольно неплохим. Со специями, как я люблю. Маша садится напротив, держа в ладонях большую белую чашку, наполненную кофе с молоком.

– Надеюсь, у Вас получилось выспаться? – спрашивает, заставляя меня поднять на неё взгляд.

– Да. Я всегда сплю как убитый.

– Везёт Вам.

– Тебе, Маш.

– Что?

– Не Вам, а тебе. Я вроде еще не настолько старый, чтобы ты меня на Вы и по имени отчеству звала.

Пара секунд уходит на то, чтобы она согласно кивнула.

– Тебе, – повторяет неторопясь, захлестывая меня синевой своих больших глаз.

– Доброе утро, – детский голос привлекает наше обоюдное внимание.

Потирая глаза, мальчуган лет пяти входит на кухню, но заметив меня, тут же спешит к сестре.

– Доброе утро, Степ. Это Дамир Маратович, друг нашего папы, – поясняет Маша.

Опять Маратович…

– Здоров, парень, – киваю ему, но он только сильнее хмурится.

– А где папа и мама?

– Скоро приедут, – успокаивает младшего брата Маша, – ты пока иди зубки почисть и приходи. Я твои любимые кукурузные хлопья тебе сделаю.

На ангельском девичьем лице расцветает улыбка. Искренняя такая, обезоруживающая. Прямо как вчера в коридоре.

И в кого только такие утонченные черты лица у нее? В ней вроде бы и есть что-то от Илоны с Беловым, но совсем немного. Все остальное как будто вылепили с кого-то другого. Аккуратный нос, большие, слегка раскосые глаза, благородное лицо и аккуратные губы, по которым гуляет её большой палец, пока она взглядом провожает брата. Девчонка так сильно контрастирует со всей обстановкой вокруг. Такие как она в столице находят себе богатеньких мажоров и всю жизнь катаются в шоколаде, меняя одного на другого уже даже в ее возрасте. А она… булки печет.

5

Дамир Маратович уезжает, я же кормлю Степу и отвожу его в детский сад. Ежедневный ритуал, неизменный уже несколько лет. Разница только в том, что сегодня он омрачается зудящими мыслями, которые безостановочно копошатся в моей голове. По мере приближения автобуса к университету, сердце стучит все более хаотично. Сидеть на месте получается с трудом. Несколько раз посещала мысль о том, чтобы встать на первой попавшейся остановке и уехать назад. Сказаться больной и попросить Арину прикрыть меня на парах. Только понимание, что это ничего не изменит, заставляет ехать до нужной мне остановки. Просто оттяну момент унижения и все. Те, кто захочет меня подковырнуть, сделают это если не сегодня, то в следующий раз. Лучше уж принять сейчас все, как есть, и переступить через создавшуюся Панфиловым ситуацию.

Ноги слушаются плохо, когда я спускаюсь с автобуса. Обхожу несколько внушительных луж, но подняв голову, уверенно иду вперед. От остановки до здания университета две минуты, за которые, я уверена, на моем лице не осталось ни капли краски, но даже это меня не останавливает.

– Машка, – на моем локте внезапно виснет Арина, звонко чмокнув при этом в щеку, – ну ты как?

Кузнецова живет в другой стороне, поэтому обычно подхватывает меня уже около входа. Сейчас поймала раньше.

– Сегодня лучше, – ей я всегда говорю правду.

– Гаденыш такой этот Валера! Я вчера ему столько ласковых слов написала, когда увидела твои фотки, – сокрушается подруга. – Сначала, конечно, подумала, что ты сама их выложила, даже обалдела, решила, что ты наконец рискнула показать себя миру, но, когда прочитала подписи… – серые глаза многозначительно расширяются, напоминая мне о красочных описаниях того, как я якобы жажду мужского внимания и чтобы меня хорошенько отодрали. – Это же надо было до такого додуматься, мудак, блин! Знает же тебя и как это все на тебя подействует!

– Угу, – все, что нахожусь ответить.

Голова машинально вжимается в плечи, стоит наткнуться на похабный взгляд пятикурсника, который, когда мы проходим мимо, нахально присвистывает мне вслед, успев при этом скользнуть по телу липким взглядом. Раньше на меня так не смотрели.

Хочется надеть шапку невидимку или зарыться головой в песок.

Ладони потеют, пока я крепко сжимаю кулаки в карманах ветровки. Так, Маша, возьми себя в руки! Расклеивание не поможет.

Буквально силой заставляю себя выпрямиться и не горбиться. Подбородок выше и маску безразличия на лицо.

– Себе посвисти, придурок, – выплевывает Аринка и, как я догадываюсь, тычет парню средний палец у меня за спиной. – Машк, ты только не обращай внимания, – шипит мне на ухо. – Знаешь, сколько тут девок, которые и похлеще посты выкладывают?

Могу себе представить. Только легче от этого не становится. Проблема в том, что меня здесь знает абсолютно каждый, потому что мое фото наряду с фотографиями других студентов висит на доске почета за особые достижения в университете. Будь я обычной студенткой, наверное, никто бы и не заметил. Ну плечо оголила девчонка, что здесь такого. Ну пишет черти что в интернете. Но ведь это Я… Валера с меня пылинки сдувал и никому не давал в обиду. За это я в него и влюбилась. Казался эдаким рыцарем, за которым я как за каменной стеной. А теперь меня этой же стеной и придавило.

– Стараюсь, – даже улыбнуться получается.

– Вот и умница, нечего им давать повод раздувать эту тему еще сильнее. А вот Панфилову в рожу дать очень надо.

– Не надо. Я вчера, когда ему позвонила, услышала этот довольный тон и поняла, что ему нравится видеть мое унижение и слабость. А показывать ее еще раз этому ублюдку я не собираюсь. Буду делать вид, что мне все равно.