Слишком Маша будоражит меня. Слишком сильно желание взять от нее больше, чем она могла бы дать.

Бросаю еще один взгляд на манящую девушку, которая как раз немного поворачивается, укладываясь на спину, тем самым откидывая ногу в сторону и открывая моему зверскому взгляду внутреннюю часть бедра. Словно почувствовав что-то, ее рука нащупывает одеяло и укрывает им ноги, но мне и этого вполне хватает. Член каменеет, а по нервным окончаниям несется ток.

Черт! Черт! Разворачиваюсь и отправляюсь в душ. Холодная вода единственное, что можешь остудить пылающее тело и отрезвить мысли. Включаю кран на полную катушку и упираюсь ладонями в кафель. Черти что! Мысли, будто липкая паутина, ни в какую не хотят покидать голову. Только подумаю, что она лежит там, и кроет по-новой. С психу закручиваю бестолковый кран обратно и, обернувшись полотенцем, выхожу из ванной. Хватаю зажигалку с сигаретами с полки и отправляюсь на кухню.

Щелчок, и в легкие проникает сигаретный дым. Окно на полную, дым на улицу.

Ну ты и подонок, Дамир! Девочка тебе доверилась, а ты, как похотливый кобель, по квартире шляешься ночью, лишь бы не оставаться с ней наедине.

Откуда ты только взялась на мою голову, Машка? Набираю полные легкие табачного яда и, подержав его внутри, носом выдуваю на улицу. Почему нельзя было устроиться на нормальную работу?

Спрашиваю и сам же себе отвечаю. Потому что это Маша. Девчонка, которая даже на ровном месте находит проблемы на свою светлую голову. Да такие, что грозят ей как минимум тюрьмой, а как максимум расчётом с Киселевым и подобным ему.

От одного только воспоминания о том, что этот подонок наговорил ей вечером, еще пару минут назад неугасаемое возбуждение уступает место бесконтрольной ярости. Скот, мать его. Можно только представить, что в тот момент испытала Маша. Зная ее отношение к миру и способность видеть все в белом свете, девичьи представления о прекрасной жизни с грохотом рухнули.

Машка же она как ангел. Чистая, наивная. Думала, что наконец нашла свое место и так легко добилась осуществления желаний. Да только не тут – то было. С*ка Ельский решил выехать на ней и если что засадить за решетку.

Я нарыл на днях кое-какую информацию. Оказывается, в некоторых областях с разницей примерно в год посадили несколько девчонок – экспертов, точно так же попавшихся на подделке документов. Их никто не слушал. Не пытались защитить. Все как одна – молодые, приехавшие в большие города для поиска работы. С ними даже долго не возились. Подпись стоит? Виновна.

Не замечаю, как от злости сжимаю кулаки. Сигарета падает на подоконник, и я, подхватив ее, тушу в пепельнице.

С другой стороны – ну какое мне дело? Не проще ли пойти проверенным путем?

За годы службы в полиции я выработал в себе привычку не проникаться чужими страхами и слезами. Работать четко, размеренно, следуя плану. Уверенными шагами расследовать дело, не позволяя эмоциям взять верх. Сколько людей посадили невиновных, сколько девчонок плакало у меня в кабинете от ситуаций еще похлеще, чем у Маши. Да, я испытывал сострадание, обязанность помочь чем смогу была первостепенной. Но еще ни разу не было чувства, что их проблемы каким-то образом касаются меня самого.

А сейчас оно есть.

Будто тронули мое. Обидели. Заставили бояться.

Я сегодня, когда увидел Машу напуганной, внутренности чуть наизнанку не вывернулись. Захотелось все бросить, поехать найти мудака и заставить в ногах у нее валяться. Прощения вымаливать за то, что плакать заставил. За панический ужас в глазах.

Яркой вспышкой в памяти взрывается момент, как Маша жмется ко мне в поисках защиты, и я понимаю, четко понимаю сейчас, что не дам ее в обиду. Наизнанку вывернусь, но ни одна мразь до нее не дотронется.

Тормози, Дамир. Тебя заносит. Обычная девчонка, отличающаяся только тем, что она дочь твоего близкого знакомого. Твержу, а сам у виска покрутить готов себе же. Ни черта не в этом дело. Не обычная. Тормоза отказали напрочь. Чувствую, как меня несет вперед на максимальной скорости, и признаю, что очень скоро расшибусь о стену, в которой сплошные «но» и «нельзя». Расшибусь, но останавливаться уже поздно. В груди горит так, как никогда до этого.

Обреченно прикрываю глаза. Мдааа. Молодец, Дамир. Свалил на три года и думал, что поможет?

Провал по всем фронтам.

Выкурив еще пару сигарет, натягиваю на себя штаны, оставленные в ванной, и возвращаюсь обратно в зал. Маша уже спит посередине дивана, уткнувшись в мою подушку носом.

Губы разъезжаются в улыбке. Неудобнее этого дивана может быть только раскладушка. Маша даже не догадывается, что завтра проснется с дикой болью в каждой мышце.

Вздохнув, подхожу ближе и протягиваю руки, чтобы поднять ее. Но едва касаюсь нежной кожи, контроль стремительно утекает. Напряжение горячей волной окатывает с ног до головы. Да твою же, а!

Разве так может быть вообще? Чтобы одно прикосновение, а у меня искры из глаз. Ладонь, не повинуясь здравому рассудку, касается стройной ноги над коленом и совсем немного поднимается выше. Если бы только можно было, я бы сделал так, чтобы ты заходилась в стонах, маленькая. Чтобы в глазах горел огонь, а не страх. Заставил бы тебя забыть о пережитом, и сам бы сошел с ума от удовольствия находиться глубоко в тебе.

Маша вдруг поворачивается во сне, и я резко отдергиваю руку.

Выдыхаю, а потом не придумав ничего лучше, укрываю ее одеялом и, подняв на руки, уношу обратно в спальню. Там ей будет гораздо удобнее.

– Дамир... что про… – сонные глаза приоткрываются, когда я укладываю ее на постель, а сам ложусь позади.

– Тшшшш, спи, Маш.

– А ты?

– Я здесь.

Не знаю, осознанно ли, но Маша придвигается ближе ко мне, упираясь спиной мне в грудь. Медленно набираю в легкие воздух, приправленный нежным девичьим запахом. Под кожей электрические импульсы разносятся со скоростью света только оттого, что она ко мне прижата. Моя рука на ее талии, а в легких дурманящий запах.

Уснуть у меня так и не выходит. В голове такой раздрай, с которым справиться получается с трудом. Как только за окном светает, я осторожно встаю с постели и возвращаюсь в зал. Нужно поспать хотя бы пару часов, а рядом с Машей сон последнее, о чем можно думать.

33

Открываю глаза и, не сразу поняв где я нахожусь, осматриваюсь по сторонам. Светлые стены, большой шкаф справа от кровати, и окно с жалюзи слева.

Квартира Дамира.

Прошедший вечер, как поезд на скорости, проносится в памяти. Угрозы, страх, а потом спокойствие рядом с Дамиром. Умиротворенное и какое-то магическое, потому что, только оказавшись с ним рядом, мне удалось уснуть. Вот только…

Мы ведь засыпали в зале. Сажусь на кровати, покосившись на пустую половину постели. Дамир принес меня сюда. Мутные размазанные ночной негой картинки того, как он укладывает меня на постель и ложится рядом, заставляют сердце биться чаще. А потом вдруг еще одна неразборчивая картинка того, что рано утром я вроде бы как просыпалась, но его рядом уже не было.

Он ушел? Побыл со мной, пока я не уснула, и ушел?

Зашедшееся его заботой сердце замирает. Наверное, ему стало неудобно из-за того, что я заняла половину его дивана, и он вернул меня обратно. Но зачем было уходить? Перед тем, как я уснула мне показалось, что он хотел меня поцеловать. А сейчас? Сейчас я ровным счетом ничего не понимаю.

В горле собирается неприятный осадок, но я большим усилием проглатываю его. Дамир всячески дал понять, что я просто дочь его знакомого, за которой тот попросил присмотреть, но либо у меня богатая фантазия, либо я хочу другого, но в глазах Дамира было нечто гораздо большее, чем обычное желание помочь знакомой. Зажмуриваюсь, потерявшись в собственных догадках. Я так устала дорисовывать то, чего нет. Или есть?

Тряхнув головой, встаю с кровати и, заправив постель, отправляюсь на кухню. Оттуда доносятся звуки приготовления завтрака и бодрящий аромат кофе.